Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Страница 34

– Ты нашел это в моем анклаве. И ты также можешь сказать, что он означает?

– Это часть снаряжения, часть того, что носил боевой чародей, но в отличие от остального этот амулет, как ты сказал, оставлен под защитой анклава Первого волшебника.

– А его смысл?

Пальцы Ричарда любовно погладили амулет.

– Рубин воплощает каплю крови. А символы, выгравированные на этом талисмане, являют собой символическое представление своего рода первого принципа.

Зедд приложил пальцы ко лбу, как будто был сбит с толку еще одной запутанной головоломкой.

– Первого принципа?

Казалось, взгляд Ричарда потерялся в амулете.

– Первый принцип простой и всеобъемлющий: руби. Раз дело дошло до битвы – руби. Все остальное вторично. В этом твой долг, твоя цель, твое желание. Нет правила более важного, нет обязательства, которое превысило бы вот это, первое: руби.

Слова Ричарда звучали спокойно, с оттенком знания предмета и убийственно серьезно, отчего Никки пробирал холод до мозга костей.

Он снял амулет с шеи, не отрывая взгляда, прикованного к украшающим его гравировкам.

– Выгравированные здесь линии – символическое изображение танца, и каждая из них имеет особый смысл. – Говоря это, он провел пальцем по извивающимся линиям, словно следовал по строкам текста на каком-то древнем языке. – Руби, не ощущая внутри нечего, без малейшего замешательства. Руби врага быстро и наверняка, при первой же возможности. Руби с полной уверенностью. Руби решительно и твердо. Прорубай его силу. Пробивайся сквозь бреши в его обороне. Руби его, руби непрерывно, не давая вздохнуть. Сокрушай его. Руби его без пощады до глубины его духа.

Ричард взглянул на деда.

– Это и есть противовес жизни: смерть. Это танец со смертью, или, более точно, механика танца со смертью – ее сущность, низведенная до формы, и форма передана в общих понятиях. Это принцип, следуя которому боевой чародей живет или умирает.

Выражение карих глаз Зедда трудно было понять.

– Итак, эти знаки, эти символы в конечном счете имеют такое же отношение к боевому чародею, как и просто к искусному бойцу?

– Этот самый главный принцип, о котором я тебе говорил, с тем же успехом позволяет применить и другие символы. Первый принцип описывает не только как боевому чародею следует управляться с оружием, но, что более важно, как ему следует управляться с собственным умом. В этом – фундаментальное понимание природы реальности, которое должно сопровождать все, что он делает. Из правильного понимания первого принципа следует, что любое оружие – продолжение разума, исполнитель его цели. В некотором роде это примерно то, что однажды ты сказал мне по поводу Искателя Истины. Важно не оружие, а человек, который его держит.

Человек, носивший этот амулет раньше, когда-то был Первым волшебником. Его звали Барах. Ему, кроме того, довелось родиться боевым чародеем, как и мне. Он тоже отправился в Храм Ветров, но когда вернулся, то вошел в анклав Первого волшебника, оставил это там, вышел и совершил самоубийство, прыгнув со стены Цитадели.

Взгляд Ричарда блуждал где-то среди далеких образов и воспоминаний.

– В какой-то момент меня тоже поразило понимание этого, и я жаждал последовать его примеру. – Никки сразу стало легче, когда плененный странными мыслями блуждающий взгляд его серых глаз сменился легкой улыбкой. – Но я образумился.

Тишина в комнате казалась звенящей, будто сама смерть беззвучно проскользнула через нее, задержалась на мгновение и двинулась дальше.

Наконец Зедд улыбнулся своим мыслям и, ухватив Ричарда за плечо, любовно встряхнул его.

– Рад узнать, что сделал правильный выбор, назвав тебя Искателем Истины, мой мальчик.

Никки очень хотела, чтобы у Ричарда по-прежнему был при себе меч, являющийся принадлежностью Искателя Истины, но он пожертвовал им ради информации в попытке отыскать Кэлен.

– Итак, – сказал Зедд, вновь возвращаясь к своей проблеме, – поскольку ты знаешь все об этих символах, то уверен, что смог понять и символы внутри той магической заготовки Огненной Цепи.

– Ведь мне удалось остановить ее действие, разве не так?

Зедд снова сцепил руки за спиной.

– Ты оказался прав. Но это вовсе не означает, что ты способен читать, как символы, формы заклинаний или даже установить, что сама магическая заготовка искажена гармониями.

– Не самими гармониями, – терпеливо пояснил Ричард, – а повреждением магии, оставшемся как результат присутствия гармоний в этом мире. Это повреждение и есть то самое, что исказило магию Огненной Цепи. Вот в чем проблема.

Зедд отвернулся от него, его лицо оказалось скрытым в тени.

– Но все же, Ричард, даже если ты действительно понимаешь что-то в символах, имеющих отношение к боевым чародеям, как ты можешь быть уверен, что так же безошибочно понимаешь и это… то… – он махнул рукой в неопределенном направлении, имея в виду ту комнату, где все это произошло, – совершенно другую область, связанную с магией Огненной Цепи и с гармониями?

– Я это знаю, – продолжал настаивать Ричард негромким голосом. – Я заметил особенности искажений, связанных с этим повреждением. Оно вызвано гармониями.

Голос его звучал устало. Никки побеспокоилась, сколько времени он уже мог быть на ногах? Судя по сухому голосу и едва заметной неуверенности движений, она подозревала, что, скорее всего, он не спал уже несколько дней. Но, несмотря на слабость, слова его звучали решительно и твердо, подтверждая его убежденность. Она понимала, что именно тревога за Кэлен не дает ему покоя.

Никки, дважды извлеченная им из магической заготовки, уже не могла так легко и просто отбросить эту его теорию. Хотя, кроме его теории, она осознавала, что взгляды Ричарда на магию магии весьма отличаются от традиционных. Сначала ей казалось, что его концепция функционирования магии через эстетические принципы, фундаментально отличающаяся от ортодоксальных учений, – его собственная выдумка, не имеющая отношения к изучению магии и без каких-либо оснований. Но с тех пор она пришла к пониманию, что как раз он интуитивно ухватил своим выдающимся умом основную суть природы магии.